Тем, кому страсть как хочется осудить да ниспровергнуть, надо бы напомнить, что тем судом, каким они судят, и сами они будут судимы, и, не дай Бог война, не загреметь бы им на какой-нибудь аналог Восточного фронта Второй Мiровой. Но это - только первая мысль. Вторая - что в войска СС не призывали, туда шли добровольно, и попасть туда было непросто, надо было доказать не только чистоту расы (что полуполяку Грассу было бы крайне затруднительно), но и верность идеям национал-социализма в их наиболее страшном виде. Однако, это соображение справедливо для начала-середины Войны, но вполне возможно, что в 1945, когда Грасса, на тот момент 17-летнего мальчишку, призвали на фронт, СС - не СС - всё было едино, и во всём царил бардак, свойственный поражению. Так что, по большому счёту, нечего ему было скрывать столько лет. Отчего же, спрашивается, скрывал?
Я, честно говоря, не читал его книг. И не читал, в частности, потому, что видел, вернее, слышал, одно интервью с ним, исполненное такого первобытного, розового, омерзительного кретинизма (речь шла о Чечне) и такой неистребимой потребности учить die russischen Schweinen европейскому гуманизму, что хотелось заткнуть златоуста самым антигуманнным из доступных способов. Доступно мне было только не слушать и не читать, что я и сделал.
И вот это-то впечатление от старого его интервью составляет занятный контрапункт к нынешнему: скрывал о себе правду человек, усердно учивший и поучавший других, видевший соринку в глазу у Солженицына (писавшего, кстати сказать, о собственной юности с предельной жёсткостью) и в итоге оказавшийся объектом критики людей, имеющих столько же прав судить его, сколько было у него - судить других.